Всего одиннадцать! или Шуры-муры в пятом «Д» - Страница 16

Я могу предсказать свое будущее. На несколько секунд вперед. Я его вижу, во всех красках. Оно ужасно. И все равно я не могу отказать себе в этом удовольствии. Я поднимаюсь из-за парты и посылаю Фомину воздушный поцелуй.

И тут же, придавленная мощной тушей, падаю на деревянный стул и стукаюсь виском о швейную машину. Мальцева больно хватает меня за волосы и тычет лбом о крышку машинки. Краем глаза я вижу ноги окруживших нас девчонок. Никто не помогает Мальцевой. Но и не вступается за меня.

– Зараза белобрысая! – шипит она в ярости. – Я тебя предупреждала!

– О чем? Что ты психически больная? – удается выговорить мне. У меня искры сыплются из глаз, а на шее под волосами становится мокро.

– Ты чего всем нашим пацанам глазки строишь? Ты чего вообще приехала?

– Тебя не спросила, – хриплю я, стараясь вырваться из ее рук. Только не получается. Она большая и крепкая. И очень злая. Как ведьма.

– Если не уберешься из нашего класса, хуже будет. Поняла, дрянь?

– От такой слышу.

– Не трогай Фомина. Он давно мой!

Она резко дергает меня за волосы. Я зажмуриваюсь от боли. Но все равно отвечаю и стараюсь, чтобы прозвучало насмешливо:

– Да что ты! А он в курсе?

Тут, на мое счастье, возвращается трудовичка. Вот теперь можно плакать, есть перед кем. Как назло, слез нет, одно только бешенство. Ну ничего, меня Юлька научила плакать как в театре. Она называла это «художественное слезопускание». Это очень просто. Нужно ртом сделать такое движение, как будто зеваешь, но не зевать, а остановиться так, с поднятым нёбом, и подождать немного. И слезы сами потекут. Всегда срабатывает.

Я, несчастная и истерзанная жестокой одноклассницей, тихо плачу возле своей швейной машинки, закрываю лицо руками. Ошарашенная Маргарита пытается добиться от меня, что здесь произошло.

– Я не знаю, – всхлипываю я. – Я просто шила… А она накинулась… Говорила, чтобы я убиралась из класса… Они ненавидят меня все, не хотят, чтобы я здесь училась…

Красная взъерошенная Ирка тяжело смотрит на меня. Она бы меня сейчас убила, если бы могла. Сквозь раздвинутые пальцы я вижу ее бешеные глаза. Что, не нравится мое объяснение? Так попробуй объясни сама.

Мальцеву уводят к завучу, а я под присмотром Маргариты Николаевны отправляюсь в медпункт. У меня в кровь разодрана шея и синяк на лбу. Мне обрабатывают раны и возвращают в класс на труды. А Мальцева появляется только к концу следующего урока, математики.

Мы встречаемся взглядами. Я понимаю, что это только начало. Что вместе нам здесь не жить. Из нас в классе должен остаться кто-то один.

Все пишут в тетрадях условия задачи, а я прикладываю платок к постоянно мокнущим царапинам на шее. И мечтаю отрезать Иркину косу. На следующих трудах, через неделю. Портняжными ножницами. Они большие и острые. Как отхвачу косу за один раз, она даже опомниться не успеет. Совсем обнаглела эта Мальцева, просто беспредельщица какая-то. Но я сдаваться не собираюсь, не на ту напали. Не нравится, что Фомин за мной бегает? Захочу – все остальные тоже будут бегать. Сколько их там осталось? Шестеро. Нет, пятеро без Белоусова. Кстати, что-то Белоусов долго болеет. Как бы не забыл обо мне. Надо ему позвонить. Жаль, номера не знаю. Может, в интернете поискать? Наверняка где-то зарегистрирован.

Я оглядываю всех мальчишек, выбираю следующий объект. Бондарев? Нет, он в очках, долговязый и нескладный. А я маленького роста. Вместе мы будем смотреться смешно. Ивакин? Он однажды даже подкатывал ко мне, значит, может получиться. Хотя… Не пойдет, он сильно заикается, особенно когда волнуется. И кличка у него Заикин. Нет, как-то стремно дружить с мальчиком с фамилией Ивакин-Заикин. Сальников рыжий, весь в веснушках и нос рукавом вытирает. Остаются только Харитонов и Петренко. Харитонов полноват и все время жует. Петренко слишком умный, круглый отличник и зануда. Что за класс, выбрать некого!

Я долго размышляю и останавливаюсь на Петренко. Он симпатичней Харитонова, да и остальных тоже.

После уроков я подхожу к Петренко с просьбой помочь мне по математике, объяснить некоторые темы. Типа у меня уже две двойки. Как-то ведь надо мне к нему подступиться. Говорю, какой он умный и как хорошо решает задачи. Смущенно хлопаю глазками. Петренко нехотя отрывается от какой-то толстой книжки (не по программе!) и говорит:

– Тебе нужно обратиться к Тамаре Михайловне. Она все объяснит. А у меня времени нет.

И снова утыкается носом в текст. Какой идиот! Я рывком хватаю свой рюкзак и шагаю вниз, где меня уже ждет Фомин.

С этим Петренко каши не сваришь. Пожалуй, все-таки стоит вернуться к варианту «Белоусов».

Никита

Ко вторнику второй недели мне становится легче, температура выше тридцати семи уже не поднимается. Я даже съедаю весь завтрак. А потом устраиваюсь с ноутбуком на постели и выхожу в интернет. Лезу по привычке на свою страничку «ВКонтакте», а там сообщение от Лины Солнечной. Думаю: кто это такая? Нет у меня в друзьях никакой Лины. Захожу на ее страничку, смотрю фотографию и аж дышать перестаю. Ангелина Ожегова. Это у нее ник такой – Лина Солнечная. Я бы ее по такому нику никогда не отыскал. А она меня нашла, потому что у меня никакого ника нет. Я там – Никита Белоусов из сто пятой школы, из пятого «Д». Как же хорошо, что я зарегистрировался под своим именем!

Я открываю ее сообщение: «Превет как дела всё ещё болееш».

Именно так, с ошибками и без знаков препинания. Я даже головой трясу: мне кажется, что это Егор писал. Это у него ошибка на ошибке и ошибкой погоняет. Я пытался его поправлять, и даже одно время мы вместе уроки делали, но все бесполезно. У него правильное написание слова тут же из головы выветривается. Наверное, у него «врожденная неграмотность», оборотная сторона моей «врожденной грамотности».